Реферат, курсовой проект, дипломная работа, эссе, сочинение, контрольная, аналитическая справка на заказ
Главная
Рефераты на заказ
Типы работ
Предметы и темы
Гарантии
Цены
Заказ и оплата
В помощь студенту
Партнерство и реклама
ВУЗы Москвы
Вакансии
Разное





Rambler's Top100


Заказ диплома Заказ курсовой Заказ реферата Заказать диплом курсовой проект дипломнаую работу, эссе, сочинение на заказ
Заказать реферат, курсовую работу, дипломный проект, эссе, сочинение, контрольную работу, аналитическую справку, отчет по практике бизнес-план предприятия экономика право
 

тел. (495) 728 - 3241; info@troek.net

Лекция 2. Политические программы эпохи московской централизации.

Коренной поворот к централизации («собиранию Руси») наметился с возвышением московских князей. Их политика во многом была определена поддержкой золотоордынских ханов, которые нашли в их лице надежных сборщиков «татарской дани». За проявленное усердие они возвели их в великокняжеское достоинство, подчинив им многие удельные княжения. Это позволило, говоря сло­вами Н.М.Карамзина, «употребить самих ханов в орудие нашей свободы». На Русь более не наезжали баскаки, безжалостно грабившие и горожан, и земледельцев. На­род почувствовал облегчение, что сразу сказалось на со­стоянии великокняжеской казны. Москва готовила свер­жение монголо-татарского ига. Куликовская битва 1380 г. была первым шагом к освобождению. До победного конца дело довел Иван III. После присоединения к Моск­ве Новгорода в 70-х гг. XV в. и Твери в 1485 г. он стал именоваться государем «всея Руси». И хотя по духовной грамоте Ивана III Русь также разделялась на уделы, пред­назначавшиеся его сыновьям, однако львиная доля вла­дений отца досталась старшему сыну Василию III. Кроме того, младшие братья лишались права чеканки собствен­ных монет, сбора московской тамги (из нее они получа­ли лишь небольшие отчисления), торговли в московских дворах. Но самое главное - выморочные уделы должны были автоматически отходить к великому князю. Таким образом, несмотря на очередное удельное раздробление, тенденция к «собиранию Руси», централизации полити­ческой власти, обозначившаяся в правление Ивана III, сохраняла полную силу и при Василии III. Соответственно, если Иван III в 1462 г. наследовал княжество, разме­ры которого едва превышали 430 тыс. кв. км, то уже при вступлении на престол его внука Ивана IV в 1533 г. госу­дарственная территория Руси выросла более чем в шесть раз, достигая 2800 тыс. кв. км с населением в несколько миллионов человек. Едва ли не до современных размеров расширил границы русского государства Иван IV, завоевав Казанское и Астраханское ханства и присоединив Сибирь. Правили они все вместе почти век с четвертью - 122 г.

Успехи московской политики активизировали обще­ственную мысль, направив умы мыслителей-книжников на разработку всевозможных политических программ с четко выраженным сословным интересом. Первыми вско­лыхнулись церковно-монастырские круги, разделившие­ся на два направления - иосифлян и нестяжателей. Кам­нем преткновения в их спорах стал вопрос о монастырс­кой собственности, возбужденный великокняжеской вла­стью. Одни готовы были пойти на союз с московскими государями, при условии сохранения за ними всей цер­ковной недвижимости. Другие, напротив, искали своих выгод в обособлении от власти, отказываясь ради этого от всякого имущественного «стяжания». В русле иосифлянской идеологии возникла и теория «Москва - третий Рим». Наряду с этим в эпоху Ивана Грозного сложились поли­тические программы родового боярства и зарождающего­ся дворянства. В них на первый план выступает идея ог­раничения самодержавия - либо сословным представитель­ством, либо законом. Заявляет свои требования и кресть­янское сословие, ратующее за упорядочение поземельных отношений. На этом фоне совершенно особое место зани­мает идеологическая деятельность самой великокняжес­кой власти, упорно стремившейся к упрочению самодер­жавной системы.

Обратимся к рассмотрению политико-идеологических программ данной эпохи.

1. Церковная программа. Особенность церковной идео­логии обусловливалась прежде всего теми политическими реалиями, которые сложились после падения Византии в 1453 г. Это сразу дало громадный перевес католицизму, усилив его экспансионистские притязания на обладание «русским леном». Константинопольская патриархия, ока­завшись под властью турок, не представляла больше серь­езной политической силы. Сложившаяся под эгидой «бо­жественной монархии», она не сумела развить в себе сколь­ко-нибудь прочных защитных реакций и могла только ис­кать новой опоры извне. Так родилась Флорентийская уния (1380), сблизившая ее с Римом, но расколовшая с Москов­ской митрополией. Русь осудила поведение греков и при­нялась решать церковные дела самостоятельно. Среди ду­ховенства заметно возросла прослойка тех, кто тянул к Москве, под власть «великого государя». На последнего переносится титулатура византийских василевсов, а сама Русь признается последним земным средоточием богооткровенной святости, до «скончания мира». Все это послу­жило предпосылкой возникновения теорий иосифлянства и «Москвы - третьего Рима».

а) Иосифлянство. Основателем иосифлянства был ста­рец Иосиф (1439-1515; в миру Иван Санин), прибывший на Русь из Литвы и принявший постриг в Боровском мона­стыре. После смерти своего наставника игумена Пафнутия он основал собственный монастырь в Волоцком уделе. Од­нако отношения его с местным князем сразу не залади­лись, и он, после долгих мытарств и «обид», переводит свою обитель под «великое государьство» - юрисдикцию мос­ковского князя.

Соответственно творчество Иосифа Волоцкого разделя­ется на два этапа - удельный и московский.

В удельный период он исповедует теорию «превосход­ства» духовной власти над светской, которую обстоятельно излагает в одной из глав своего богословского трактата «Просветитель».

Царям или князьям, пишет он, надо поклоняться и служить с трепетом, но «яко человеком», воспринявшим от Бога власть и могущим мучить и благодетельствовать

людей «телесне, а не душевые». Им следует «воздавати... царскую честь, а не божественную». Если же царь, вла­ствуя над людьми, не может искоренить собственные «скверныа страсти и грехи», значит он «не царь, но мучитель», слуга дьявола. «И ты убо, - утверждает Иосиф, - таковаго царя или князя да не послушавши, на нечестие и лукавь-ство приводяща тя, аще мучить, аще смертию претить». Позднее на этот принцип широко опирались все оппозици­онные силы московской эпохи - от боярской фронды во главе с А.М.Курбским до раскольнических «пустосвятов» времени царя Алексея Михайловича.

С переходом на сторону московского князя Иосиф при­нимает новое политическое обличье. В своих посланиях Василию III он по существу развивает византийский идеал самодержавной власти, настаивая на ее божественном про­исхождении. В одном из них сказано: «Царь убо естеством подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть вышняму Богу». И далее: «Сего ради слышите, царие и князи, и разумейте, яко от Бога дана бысть держава вам. Вас бо Бог в себе место избра на земли и на свой престол вознес, посади, милость и живот положи у вас». Таким образом, в воззрениях Иосифа не остается более никакой ноты оппозиционности великокняжеской власти. Она для него равнозначна царской власти, а потому московский го­сударь есть глава всем «русским государем», т.е. удель­ным князьям, и они обязаны оказывать ему «должная по­корения и послушания», «работати ему по всей воли его и повелению его, яко Господев и работающе, а не человеком».

Вслед за этим Иосиф переходит к задачам самодержав­ной власти. На первое место выдвигается борьба с еретика­ми. Причина тому - появление ереси жидовствующих, по­трясших древнерусское православие в конце XV - начале XVI в. Они отвергали все таинства и обряды церкви, хули­ли Богородицу, а Христа называли простым человеком. Особенно насмехались над теми, кто ждал «скончания све­та», утверждая, что ничего такого не произойдет и мир будет существовать вечно. После начавшихся преследований многие из них покаялись в своих «заблуждениях» и вернулись обратно в лоно церкви. Однако Иосиф был про­тив того, чтобы раскаявшихся еретиков освобождать от наказания. Не молитвой, утверждает он, но мечом следует искоренять «лжеучения». Ведь от ересей гибли все право­славные царства. Он не доволен Иваном III, проявившим снисхождение к «начальникам» новгородских «отступни­ков» - дьякону Федору Курицину и протопопу Алексею. Иосиф считает это не царским поступком, ибо православ­ные цари, на его взгляд, во все времена имели такую рев­ность о благочестии, что не только простых людей, но и патриархов, и святителей, и священников, если они впада­ли в ересь, прокляв, отправляли в изгнание и в темницы, пока они не испускали дух свой в страшных мучениях. Те же, кто поступали иначе, приводили свои царства к разо­рению и гибели. Так случилось с великим царством Ар­мянским, с Эфиопией и Римом. Ведь они, утверждает Иосиф, погибли по небрежению тогдашних православных царей и святителей, за что и будут осуждены на Страшном суде Христовом. И вот теперь ереси распространились «и в нашей земли Русстей». Избавить ее от них может только царь - это его главное призвание. Обращаясь к Василию III, Иосиф пишет: «Ино, государь, никому невозможно те беды утолити, разве тобя, государя и самодержца всея Руския земля. И того ради непоколебимо и непревратно соблюдет и сохранит вышняго десница Богом поставленное твое цар­ство, самодержавный царю и владыка».

Итак, политическая теория иосифлянства, нацеленная на легитимацию московского самодержавия, придание ему статуса богоустановленной власти, с формальной стороны вполне соответствовала идеалу византинизма. Действитель­но, великий князь здесь приравнивался к царям, земным наместникам Бога. Однако его назначение определяется всецело задачами церкви: это борьба с ересями и защита православия. Он прежде всего православный царь, т.е. при­надлежит православной церкви. Словом, Русь, говоря сло­вами Ивана Грозного, отдавалась «попам во владение».

Ничего общего с византийской концепцией власти это не имело. Византийский василевс был не только «епископом дел внешних», но и служил живым воплощением божествен­ного закона. От его воли зависело развитие церковных дог­матов и законоположений. Он сам решал, что есть ересь и что православие. Конечно, церковь пыталась этому противо­действовать, провозгласив при патриархе Фотии (IX в.) прин­цип неизменяемости догматов. Но это была лишь вспышка политического фрондерства, не отразившаяся на реальном положении дел. Василевсы не позволяли церкви стать выше государства. Иосифлянство, напротив, взяло на вооруже­ние принцип Фотия, который оно использовало для возвы­шения православия. Именно по этой причине великокня­жеская власть всегда с опаской относилась к «угодивым речам» церковных иерархов.

Сторонниками иосифлянства были митрополит Макарий (1481-1563) и протопоп Сильвестр (нач. XVI в. -1577): первый из них «венчал на царство» Ивана Грозного, второй был его духовником. Макарий пос­ледовательно исходил из представления о теократи­ческом характере царской власти. Царь принимает от Бога скипетр и действует с одобрения церкви. Он нерушимо хранит ее догматы и установления. Обра­щаясь к Ивану Грозному, Макарий взывал: «И паки ти глаголю, о боговенчанный царю: цело имей муд­рование православным догматам, почитай излише ма­терь твою церковь».8 Идея примата церковного на­чала проводится и в крупнейших литературных па­мятниках эпохи - «Великих Четьих Минеях» и «Кни­ге Степенной царского родословия», созданных под непосредственным руководством московского митро­полита.

Полностью солидарен с Макарием и протопоп Сильвестр. Рассуждая о том, что «подобает» делать царю, он особо выделяет два момента. Первый - это борьба с ересями и «заблуждениями»: царь должен «праведную добродетель исполнити, и осквернивше­еся очистити, и заблудившееся на рамо взяти и ко Христу привести...». Второй момент - обращение в православие иноверных, язычников: «подобает... еже под его областию о многих прилежати и в разум ис­тинный привести, понеже государь - глава всем людем своим». Не оставил Сильвестр без внимания и такое обрядовое отступление от православия, как брадобритие: «Преступихом заповедь Божию... стро­имся женскою подобою, на прелесть блудником, гла­ву и браду и ус броем... несть на нас истинного кре-стнаго знамения». Таким образом, социальность входила в иосифлянство исключительно под углом зрения «скверны» и «преступления», лишая тем самым политическое сознание здравых секулярных оце­нок и суждений. В этом кроется причина ярой ненависти Ивана Грозного к своему бывшему духовнику.

б) Теория «Москва - третий Рим». Другой вариант цер­ковной политической программы изложен в посланиях стар­ца Филофея Псковского (1462-1542). Адресатом одного из них был великий князь Василий III, другого - псковский дьяк Мисюрь Мунехин. Основное содержание этих посла­ний посвящено критике астрологических учений, занесен­ных на Русь с Запада. Филофей трактует это как попытку искажения православия, которое в чистоте сохранилось только в «Московской державе», после падения прежних его центров - Рима и Константинополя. Отныне Москва -третий Рим, до «скончания мира». «...Блюди и внемли, благочестивый царю, - наставляет он Василия III, - яко вся христианская царьства снидоша в твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти». В качестве довода Филофей прибегает к идее отступничества от православной веры. Два Рима пали, поскольку уклони­лись в ереси: первый, ветхий Рим развратился аполлинариевой ересью, второй, т.е. Константинополь - латинством. Теперь носителем и единственным хранителем «богооткровенной» веры является только Русское царство -«третий и последний Рим»; «посем чаем царства, ему ж нес конца», т.е. Русь сменится царством Божьим, вечным пристанищем воскресших праведников. Отныне, поучает Филофей великого князя, «един ты во всей поднебесней христианем царь», и «уже твое христианьское царство инем не останется». Чтобы полнее выразить величие и объем власти московского государя, он окружил его ореолом эпи­тетов, полных строгой торжественности: «пресветлейший», «высокостольнейший», «вседержавный», «боговенчанный», «благочестивый», «святейший». Он, как «Ной в ковчезе», правя и окормляя Христову церковь, несет бремя двойной ответственности: и как царь православной Руси, и как блю­ститель православия во всем мире. А потому «подобает тебе, царю, сие держати со страхом Божиим», - пишет Фило­фей Василию III, напоминая об этой ответственности.

Таков историософский базис теории «Москва - третий Рим»; практическим же ее приложением стали «две запо­веди»: во-первых, миссионерская - Филофей призывает ве­ликого князя обратить в христианство те народы в его «царстивии», которые еще не «пологают ... на себе право зна­мения честнаго креста», и, во-вторых, церковную - совету­ет князю принять на себя заботу об управлении церковны­ми делами («да не вдовьствует святая Божия церкви при твоем царствии!»). Последняя «заповедь» намекала на пре­емство власти византийского василевса и московского го­сударя. «Не преступай царю, - взывает псковский старец, - заповеди, еже положиша твои прадеды, великий Кон­стантин, и блаженный святый Владимир, и великий бого­избранный Ярослав и прочий блаженнии святии, ихь ж корень и до тебе».

Теория Филофея давала широкое осмысление истори­ческого и духовного предназначения России, включала русское государство в контекст мировой истории. И хотя она ставила политическое могущество России в прямую зависи­мость от сохранения «истинного» православия, тем не менее ее идеи вошли в дипломатический обиход русского средне­вековья и дали толчок развитию всей позднейшей историо-софской политологии, вплоть до Соловьева и Бердяева.

Учению Филофея Псковского созвучна концепция Максима Грека (1470-1556). Однако он более прагматичен в своих политических рекомендациях. Усиление московского государства воспринимается им как повод к освобождению греков от турок. Ему ка­жется, что без Константинополя не может быть «бла­годатным» восточное христианство. В послании к Василию III он пишет: «Ведь Бог, якоже от нижних галлов воздвигнув великого во царех Константина, древняго Рима, зле стужима избави от нечестиваго Максентия, сице и ныне новаго Рима, тяжце волнуема от безбожных агарян, благочестивейшею державою царства твоего, да изволит свободити и от отеческих твоих престол наследника покажет и свободы свет тобою да подает нам, бедным». Воинственность Максима Грека не ограничивается призывами осво­бодить Константинополь; в другом послании Васи­лию III он советует великому князю начать реши­тельную борьбу с Казанским ханством, довести до конца намерения своего отца: «...найдем и мы и на­падем на християно убийць града Казани». Власть, разумеется, не оставляла без внимания советы ду­ховных пастырей, находя в них оправдание для сво­их военных и политических акций.

2. Удельно-боярская фронда. Начало стеснению боярс­кого суверенитета было положено в правление Ивана III и приняло самый широкий размах при преемнике его Васи­лии III. Своего рода политической компенсацией за причи­ненные «утеснения» становится время малолетства Ивана Грозного (1533-1547). Боярство не только набирает силы, Превращаясь в полновластного хозяина страны, но и создает собственный орган правления - Избранную раду во гла­ве с протопопом Сильвестром и Алексеем Адашевым.

О них с нескрываемым раздражением вспоминал по­зднее Иван Грозный. «Тако же поп Селивестр со Алексеем здружились, - писал он активному участнику тех собы­тий, «боярину-изменщику» А.М.Курбскому, - и начата советовати отаи нас, мневше нас неразсудных суще; и тако, вместо духовных, мирская нача советовати, и тако помалу всех вас бояр в самовольство нача приводити, нашу же власть с вас снимающе, и в супротивословие вас приводяще, и честию вас мало не с нами равняюще, молотчих же детей боярских с вами честию уподобляющее.

Обращение его к Курбскому было вовсе неслучайным; сумев бежать от «царских немилостей» в Польшу (1564), последний в течение двух десятилетий выступал главным политическим оппонентом московского царя. Отсюда он на­правлял ему свои «епистолии», и здесь же была написана им знаменитая «История о великом князе московском», с целью «навредить кандидатуре Ивана Грозного на польский престол».19 В самом названии этого сочинения подчеркну­то неприятие Курбским акта «венчания» его на царство. Это была действительно «озлобленная летопись» - по вер­ной характеристике А.С.Пушкина.

В своих сочинениях Курбский развивает теорию «муд­рого советника». С этой целью он разграничивает самодер­жавие и самовластие. Первое представляет собой полити­ческий режим, в котором «самому царю достоит быти яко главе, и любити мудрых советников своих, яко свои уды». Самодержавный государь во всем следует указаниям свое­го синклита и без него не может «ничесоже устроити или мыслити». Члены синклита состоят в основном из бояр, хотя они допускаются и от «всеродных человек», т.е. дво­рян, мелкой шляхты, духовного чина. Но они входят в син­клит лишь на правах лиц, коих Бог почтил особыми даро­ваниями, а не в качестве представителей своих сословий.

Для характеристики второго режима Курбский приво­дит слова старца Вассиана Топоркова, сказанные им якобы в ответ на вопрос Ивана Грозного: «Како бы могл добре царствовати и великих и сильных своих в послушестве имети?» Монах-иосифлянин стал внушать царю: «И аще хощеши самодержец быти, не держи собе советника ни единаго мудрейшаго собя, понеже сам еси всех лутчши. Тако будеши тверд на царстве и всех имети будеши в руках сво­их. И аще будеши иметь мудрейших близу собя, по нужде будеши послушен им». Сей «силлогизм сатанинский», по мнению Курбского, и подтолкнул царя перейти от само­державия к самовластию, т.е. сделаться тираном, предать­ся «лютости» и «презлости». Таким образом, на иосифлянство возлагалась ответственность за трагическую метамор­фозу московского самодержавия.

Столь же остро ставится вопрос о «писарях», т.е. бю­рократическом аппарате царской власти. Для Курбского это прямые политические соперники боярского синклита. «Писари же наши русския, - пишет он, - имже князь ве­ликий зело верит, а избирает их не от шляхецкаго роду, ни от благородна, но паче от поповичев или от простаго всена-родства, а то ненавидячи творит вельможей своих...». Из рассуждений Курбского видно, что он строго различает по­нятия всеродства и всенародства. Всеродность означает при­надлежность человека к тому или иному благородному со­словию. Напротив, всенародность - это категория несвобод­ного населения - холопы, челядь, т.е. те, кого в обиходе называли просто «рабы». Из их числа, как правило, форми­ровался штат дворцовых слуг, отличавшихся особой предан­ностью монарху. Их влияние подчас затмевало возможно­сти боярского синклита. Об этом говорит возникшая в те времена поговорка: «Не царь правит, но дьяк». Так что не­довольство Курбского «писарями» было вполне оправдано.

Итак, по схеме боярина-утеклеца, московское самовлас­тие («людодерство») воздвигалось на двух главных опорах: «писарях», т.е. дворцовой бюрократии, и иосифлянах - стя­жательном монашестве. Безусловно, их роль была значи­тельна, но не они все же определили сущность тогдашних политических процессов. Во всяком случае, Иван Грозный, не отвергая услуг этих группировок, счел более благора­зумным опереться в борьбе за власть на совершенно новое, созданное им самим сословие служилого дворянства. Его примером позднее вдохновлялись и Петр I, и Сталин.

3. Политико-правовые идеалы раннедворянских публи­цистов. Среди тех, кто разрабатывал основоположения раннедворянской идеологии, в первую очередь должны быть названы имена Карпова и Пересветова, двух наиболее зна­чительных публицистов московской эпохи. Оба они были сторонниками монархической власти, с которой связыва­ли благополучие собственного сословия, однако надеялись как-то смягчить ее деспотические проявления, возлагая на­дежды прежде всего на «закон», на систему правовых мер и установлений.

а) Ф.И.Карпов (кон. XV в. - ок. 1545). Будучи видным дипломатом, Карпов имел возможность сравнивать различ­ные государственные системы, оценивая их с позиций ари­стотелевской политологии.

Основой всякой власти он считает закон. Ссылаясь на учение Стагирита, русский мыслитель доказывает, что «всяк град и всяко царьство... управлятися имать от на­чальник в правде и известными законы праведными, а не тръпением», т.е. насилием. Там, где царит насилие, «обы­чаи святые и благие уставы разърушены, и в царствех, и в начальствех, во градех сожительство человек живет без чину». Законы необходимы потому, что человеческий род немощен и скорее поддается влечению чувств, нежели суду разума. Поэтому люди во все времена ограждали себя от «тръпения» законом: сперва «естественным», данным са­мой природой, затем - «моисеовым», ветхозаветным, и вот теперь, в последние времена, «благодатным», евангельским. «Сего ради законом быти нужда бе, - пишет Карпов, - да тех же страхом человеческия дерзость запретится и опасно будеть меж неключимых (негодных.) неповинство». Таким образом, для дворянского публициста всякая рели­гия, в том числе христианская, выступает синонимом за­кона и изменяется по мере усложнения и совершенствования человеческого «сожительства», общества. Здесь отчет­ливо просматривается секуляристская тенденция, в пол­ной мере выразившаяся в политической идеологии Ивана Грозного.

Очень серьезно относится Карпов к проблеме власти. Цари и правители, на его взгляд, должны, наподобие «гус­лей игреца Давида», приводить к «согласию» своих под­данных, добиваться «общей пользы». Для этого они долж­ны, во-первых, «грозою закона и правды» усмирять «блу­дящих и врежающих грешник» и, во-вторых, побуждать «добрых подвластных... к добродетелей и добрым делом», действуя не полько «правдою», но и «милостью». Милость и правда - две стороны одной медали. «Милость бо без прав­ды, - констатирует Карпов, - малодушьство есть, а правда без милости мучительство есть, и сиа два разрушают царь­ство и всяко градосожительство». В законе воплощается и кара, и награда, благодаря чему он выступает синонимом общественного блага.

б) И.С.Пересветов (перв. пол. XVI в.). По своим пози­циям близок к Карпову и публицист-воинник Пересветов. Большую часть жизни он провел в качестве наемника, слу­жа то венгерскому королю Яну Заполе, то его противнику - чешскому королю Фердинанду I Габсбургу. Авантюрный склад характера привел его позднее к молдавскому госпо­дарю Петру IV, а от него он уже перебрался в Москву, на­деясь сослужить «нововенчанному» царю Ивану Грозному. Жизненные треволнения и неудачи развили в нем наблю­дательность и трезвое отношение к действительности. Он был широко эрудированным человеком, особенно в поли­тических науках, и это отразилось в его трактатах-чело­битных, которые он преподнес 8 сентября 1549 г. московс­кому самодержцу. Так его имя сохранилось в потомстве.

По своим убеждениям Пересветов - сторонник военной монархии. Его волнует судьба России, ее будущее, и он пытается на примере других стран, прежде всего Византии и Турции, понять, что необходимо для величия и процвета­ния русского государства. Рассуждая о причинах падения Константинополя, он на первое место ставит чрезмерное возвышение боярства. Византийские вельможи, отмечает Пересветов, «исполнивше казны свои великим богатством... почали о том мыслить, как бы царя укротити от воинства, а самим бы со упокоем пожити». И они преуспели в этом: царь имеется в виду последний византийский василевс Кон­стантин Драгас) «велможам своим волю дал и сердце им веселил... а земля и царство плакало и в бедах купалося». Многие люди оказались в рабстве, и не стало больше смелых воинников: «В котором царстве люди порабощены, и в том царстве люди и не храбры и к бою против недруга не смелы: порабощенный бо человек срама не боитца, а чти собе не добывает...». Оттого греки и ослабели во всем, и «правду потеряли», и дали веру христианскую «неверным на поругание».

Все это позволило «умудриться» Магмету-салтану (Му­хаммеду II), завоевателю Константинополя. Пересветова особенно привлекало то, что турецкий царь выше веры ста­вил «правду», т.е. закон, право («Бог любит правду лутчи всего»). В соответствии с этим принципом Магмет-салтан отменил во всех городах наместничества и установил «полатной суд» - единый для всех подданных. Судей он «оброчил» из своей казны, строго пресекая мздоимства и кра­жи. На царском жаловании находилось и его войско - «яны-чане», которое «с коня не сседает николи же и оружия из рук не испущает». Без сильного войска, заявляет Пере­светов, невозможно ввести правду в государстве, избавить его от насилия вельмож; и, адресуясь непосредственно к Ивану Грозному, добавляет: невозможно утвердить «истин­ное христианское самодержавство».

Как видно, позиции Пересветова и Карпова совпадали; оба они считали, что государство держится не одной толь­ко верой, но и правдой. Пересветова не могла устроить апо­логия веры у Филофея. «Коли правды нет, то и всего нет», - утверждает он. Но правды не бывает и без «грозы»: «А не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». В Московском царстве есть вера («красота церковная велика»), есть и гроза - власть царская. Нет лишь правды, нет закона, которым возвели­чиваются царства. Устами некоего «Латынина» Пересветов так выразил свой взгляд на преобразования России: «Что­бы к той истинной вере христианской да правда турецкая, ино бы с ними ангели беседовали».

Можно не сомневаться, что Иван Грозный многое по­черпнул для себя из наставлений авантюриста-воинника, тем более что они соответствовали его собственным пред­ставлениям о самодержавной власти.

4. От имени «ратаев»: защита крестьянских интересов. К началу XVI в. закабаление крестьянства на Руси прини­мает необратимый характер, и в этом равное усердие про­являют и бояре, и церковь, и зарождающееся дворянство. Ужасающее положение «ратаев» начинает обсуждаться в публицистике. Один из видных представителей московско­го нестяжательства Вассиан Патрикеев с тревогой конста­тирует: «Мы лее единаче сребролюбием и несытостию побежденыи, живущаа братиа наша убогиа в селех наших различным образом оскорбляем их, истязании неправед-ними обидяще их, и лесть (подать) на лесть и лихву (про­цент) на лихву на них налагающе, милость же нигде же к ним показуем; их же егда не возмогуть отдати лихвы, от имений их обнажихом без милости, коровку их и лошадку отъемше, самех лее с женами и детми далече от своих пре­дел, аки скверных, отгнахом; неких же и князньскых вла­сти предавше, истреблению конечному подложихом».36 Же­стокость и произвол по отношению к крестьянству вынуж­дают последних спасаться бегством на «украины» - окраи­ны государства, где возникают очаги всех позднейших на­родных выступлений.

Сознание необходимости «милости» к ратаям вызрева­ет в умах многих прозорливых мыслителей. Среди них пер­вое место принадлежит Ермолаю-Еразму (XVI в.), создате­лю ярких полемических сочинений, в том числе замеча­тельного трактата «Благохотящим царем правительница и землемерие» («Правительница»), поданного им Ивану Грозному для проведения социальных реформ. В своем посла­нии к царю он писал, что труд его «ненавидящим и ругаю­щимся многим яко огненное оружие явитца, смыслы их пожигая».

Главная забота Ермолая-Еразма - это «благоугодие зем­ли» и «умаление насильства». Он с живым состраданием описывает нужды и бедствия русских землепашцев, задав­ленных «различными работными играми», оброками, «се­ребром», «ямскими собраниями» и т.д. И это несмотря на то, что на них, их труде держится сила и мощь государ­ства. «В начале же всего, - разъясняет мыслитель-книж­ник, - потребни суть ратаеве; от их бо трудов есть хлеб, от сего же всех благих главизне - Богови в службу безкровная жертва хлеб приносится и в тело Христово претворяет­ся. Потом же и вся земля от царя и до простых людей тем трудом питаема». Для облегчения их участи автор пред­лагает заменить все поборы и повинности на один нату­ральный налог в виде пятой части урожая. При этом он прибегает к своего рода «географическому» аргументу; у всех народов каждый отдает своему царю или владыкам часть того, что производит: кто золото и серебро, тот золо­то и серебро; кто скот и плоды земли - тот скот и плоды земли. И нигде не стараются разорить народ, чтобы не ос­лабить государство. На Руси же все иначе. Земледельцев мучают из-за денег, которые поступают в царское распоря­жение и даются на раздачу для обогащения вельможам и воинам, а вовсе не для необходимости. Между тем, замеча­ет Ермолай-Еразм, у нас не родится ни золото, ни серебро, нет и обилия скота, но зато «благоволением Божиим» про­израстает жито «на прокормление человеком». А потому «достоит убо и дань у ратаев царем и велможам всем имати от жит притяжаниа их пятая часть, яко же Иосиф вь Егип­те учреди».

Помимо этого в «Правительнице» предлагалось приве­сти военную службу дворян в строгое соответствие с разме­рами их земельных угодий, для чего правительство долж­но было осуществить всеобщее «землемерие». Ермолай Еразм полагал, что таким образом удастся поднять роль дворянского сословия и избавить от «лихвы» крестьян.

Не остается без рассмотрения и проблема богатства. Его происхождение Ермолай-Еразм связывает исключительно с насилием «властвующих». Честным трудом богатства не нажить, разве что то немногое, что «кому Господь от земли утворшеся или от плодов земных или от умножениа скота подает». А так - или насилие, или кража: «аще кто не может насильством отъяти что у кого, ни инеми коварствы к себе ничего же отлучити, труда же блаженнаго в работе не хощет стяжати и тем внити в царство Божие, но от дья­вола отягчен леностию души своей на погубление и шед украдет...». Но и насильник тоже вор, ибо присваивает себе чужой труд. Если богатство есть кража, значит вся­кий богатый - это антихрист, в нем нет любви Божьей. В словах Ермолая-Еразма легко различимы нотки извечного крестьянского анархизма, столь часто вздымавшего Русь на кровавые бунты.

5. Царский путь развития московского самодержавства: Иван Грозный (1530-1584). Обилие политических про­грамм, возникших в первый период царствования Ивана Грозного (от венчания на царство до учреждения опрични­ны), свидетельствует о том, что ни одно сословие русского общества не было удовлетворено существующим положе­нием дел и жаждало решительных перемен в государствен­ном устройстве. При этом каждое из них тянуло на свою сторону, сковывая действия власти.

Иван Грозный находит выход в учреждении опрични­ны - нового надсословного органа, развившегося в служи­лое дворянство. Этим он ограждает себя как от княжат и бояр, так и от «государева двора», тормозивших проведе­ние реформ. Полемика с Курбским помогает ему вырабо­тать новую концепцию «вольного самодержавства», основу которой составила идея о родстве русских князей с римс­ким императором Августом.

Первая формулировка этой идеи принадлежала Спиридону-Савве (втор. пол. XV- нач. XVIв.), мона­ху-книжнику, жившему в княжение Василия III. В своем послании к нему он называл московского госу­даря «вольным самодержцем и царем», заявляя о про­исхождении Рюрика от Пруста, родственника Авгус­та кесаря. Сочиняя эту легенду, Спиридон-Савва прежде всего стремился пресечь попытки папской курии «приняти» Русскую землю «в единачство и согласье римские церкви», прельщая Василия III обе­щанием «короновать в християнского царя» и «учинити» московского митрополита патриархом. За всем этим стоял определенный политический инте­рес: римский папа хотел руками московитов распра­виться с неугодной ему Турцией. Учение Спиридона Саввы позволяло отвергнуть претензии католической иерархии (кстати, ничуть не ослабевавшие и позднее!) и самостоятельно определять статус великого москов­ского князя. Не случайно оно вошло в чин «венча­ния на царство» Ивана Грозного, предопределив тем самым общее направление развития идеологии мос­ковского самодержавства.

Идеи Спиридона-Саввы запечатлелись на всем строе по­литического сознания Ивана Грозного. Вот он со всей беза­пелляционностью заявляет шведскому королю Юхану III: «...нам цысарь римский брат и иныя великия государи, а тебе тем братом назватися не возможно по тому, что Свейская земля тех государств честию ниже...». Признаком ущербности государства для него служит соучастие во вла­сти «людей», т.е. представителей разных сословий. Анг­лийскую королеву Елизавету I Иван Грозный упрекает за то, что она, несмотря на высокий титул, пребывает в «де­вическом чину», поскольку властью в ее государстве рас­поряжаются «мимо» нее, «и не токмо люди, но мужики торговые», купцы. «Власть многих», на его взгляд, по­добна женскому неразумию: «аще крепки, аще и храбры, аще и разумни, но обаче женскому безумию подобии бу­дут, аще не под единою властию будут».

В своей теории самодержавства Иван Грозный во многом повторяет аргументацию Иосифа Волоцкого (незря «Просветитель» волоцкого игумена был его настольной книгой!), заменяя лишь «нечестивых еретиков» на «строп­тивых» бояр и попов. От вмешательства последних в госу­дарственные дела во все времена разрушались царства -такова ключевая посылка адресата Курбского. Отметая об­винения в бессмысленном истреблении «сильных во Изра­иле», т.е. членов Избранной рады, он убежденно заявляет: «Нигде же бо обрящеши, еже не разоритися царству, еже от попов владому». Вспомни, обращается он к Курбско­му, когда Бог избавил евреев от рабства, разве он поставил над ними священника или многих управителей? Нет, он дал им единого царя - Моисея, священствовать же прика­зал не ему, а брату его Аарону, но запретил последнему заниматься делами «людскаго строения». Стало быть, «не подобает священиком царская творити». Иван Грозный приводит и другой пример из ветхозаветной истории: «Егда же Илия жрец взя на ся священство и царьство, аще сам праведен бяше и благ, но понеже от обоюду припадшу бо­гатству и славе, како сынове его Офни и Финеес, заблудиша от истинны и како сам и сынове его злою смертью погибоша, и весь Израиль побежден бысть и кивот завета Гос­подня пленен бысть до дни Давыда царя». К этому же, на его взгляд, могло привести и правление протопопа Сильве­стра с Адашевым, забывшим, что не только «отцу нашему целовали крест и нам, еже кроме наших детей иного госу­даря себе не искати», но и что еще «во внешних писаниях древних речено есть, но обаче прилично? Царь бо царю не кланяется; по единому умершу, другий обладает»». Ины­ми словами, место царя наследственно, и оно не может быть занято никем другим, разве что человеком царского рода. В этом состоит суть «царского правления», самодержавства.

Постулировав неприемлемость совластия священства и Царства, Иван Грозный излагает свое представление о ду­ховном чине. Ни священники, ни иноки не могут быть «мирскими домодержцами»; их дело - не политика, а спа­сение. В монастырях все должно быть по равенству; здесь недопустимо никакое принижение другого: «Ведь коли ров­но, ино то и братьство, а коли не ровно, которому братьству быти, ино то иноческаго жития нет!» По словам царя, неравенство в монастырской среде чуждо христианству -«то Махметова прелесть», идет от ислама. Это только в мусульманской вере, кто кем уродился, тем и пребудет во веки. Не может быть между иноками неравенства: «Ино то ли путь спасения, что в черньцах боярин бояръства не състрижет, а холоп холопства не избудет? Да како апостолово слово: шесть еллин и скиф, раб и свобод: вси едино есть о Христе»? Да како едино, коли боярин по старому боярин, а холоп по старому холоп?». Это явный выпад против иосифлянства, строившему монастырскую жизнь на сохранении сословного неравенства.

Другое свойство духовного чина - смирение. Иван Гроз­ный относит евангельскую заповедь о «биении ланит» не к царству, а только к священству. Духовный чин должен смиряться даже перед бесчестием; царство же неподсудно. На обвинение Курбского в «гордости» и «славолюбии» он отвечает: «И аще убо царю се прилично: иже биющему в ланиту обратити и другую? Се убо совершеннейшая запо­ведь? Како же царство управити, аще сам без чести будет? Святителем же сие прилично. По сему разумей разньства святительству с царством». Таким образом, заповеди Хри­ста обязательны для церкви, но не ими движется воля мо­нарха. Логика политики отличается от «богомыслия» веры. Христос учит спасению души, но ничего не говорит об ук­реплении власти. Его сила - милосердие и прощение; власть же держится на страхе и обуздании. Царь требует от своих подданных не веры, а послушания, ибо если ему «не пови­нуются подовластные, и никогда же от междоусобных браней престанут». И в этом перед ним равны и священни­ки, и простые люди.

В рассуждениях московского самодержца все направ­лено на секуляризацию политической идеологии, прида­ние ей мирскости и свободы. Для него неприемлема идея божественного предстательства, возвышающая царей до богоподобия. Иван Грозный отходит от подобного византи­низма, который характеризует политическую философию Курбского. С его точки зрения, это, во-первых, «еллинское блядословие» и, во-вторых, «навацкая ересь». «Еллинское блядословие» - потому что только древние греки «равно Богу уподобляли Апполона, Дия, и Зефея и иных множайших и прескверных человек». «Навацкая ересь» - пото­му что подобно еретику Навату бояре и попы ставят царя «выше естества человеческаго», т.е. хотят видеть в нем существо совершенное и безгрешное. Иван Грозный против обоготворения царя, для него он такой же, как и все ос­тальные люди. «Аще бо и перфиру ношу, но обаче вем се, яко по всему немощию подобно всем человеком, обложен бо есмь по естеству, а не яко лее вы мудръствуете, выше естества велите быти ми...», - пишет он Курбскому.

В человеческой сути самодержца - оправдание и царс­ких прегрешений. Он творит суд и наказание, но как чело­век, облеченный наследственной властью, а не присваивая себе суд Божий. Гроза его применима только к изменни­кам; благонравные же подданные достойны милости и кро­тости. Хочешь не бояться власти - твори благо, советует Иван Грозный. Он впервые в русской политической мысли выдвигает идею об ответственности государя за благо наро­да, его «жительство» и «устроение»: «На род же кресть­янский мучительных сосудов не умышляем, но паче за них желаем противо всех враг их не токмо до крови, но и до смерти пострадати».

В оценке Ивана Грозного едва ли возможно единогла­сие: слишком масштабно выявилась его личность в творе­нии и добра, и зла. Царь обрушил на страну тягчайшую «грозу», чтобы искоренить непорядки в суде и защитить «правду». Но вряд ли справедливо утверждение, что на практике его деяния вылились в террор, сравнимый «разве что с монгольским игом». Все же от созданной им оприч­нины пострадало преимущественно боярское сословие, ак­тивно боровшееся за децентрализацию и сохранение удельной системы. Она совершенно не затронула крестьянство, составлявшее подавляющую часть населения страны. Ко­нечно, это не оправдывает жестокостей времени правления Ивана Грозного, но он не был Батыем на своей земле, и созидал не «царство террора», а Русское государство.

Оглавление

* ЗАКАЗАТЬ АВТОРСКИЙ РЕФЕРАТ, КУРСОВУЮ ИЛИ ДИПЛОМ*

тел. (495) 728 - 3241; info@troek.net

 

ЗАКАЗАТЬ РЕФЕРАТ

ЗАКАЗАТЬ КУРСОВУЮ

ЗАКАЗАТЬ ДИПЛОМ

Новости образования

Все о ЕГЭ

Учебная литература on-line

Статьи о рефератах

Образовательный софт


   E-mail:info@troek.net

Каталог@Mail.ru - каталог ресурсов интернет
 Тел: (495) 728- 32-41

| Главная | Рефераты на заказ | Типы работ | Предметы и темы | Гарантии | Цены | Заказ и оплата | В помощь студенту |
| Партнерство и рекламма | Вузы Москвы | Вакансии | Разное |

Copyright © 2002 " ТРОЕК НЕТ". All rights reserved.
Web - master: